Сайт переехал на новый адрес. Перейти на эту же страницу на новом сайте( возможно информация там актуальней!)?

 

Средняя Кубань. Рассказ о народахВ.Б. Виноградов

Средняя Кубань. Земляки и соседи.

АБАЗИНЫ

 

 

 

Перейти к содержанию книги

 

В истории «Горы народов» — Кавказа — много страниц героических и трагических одновременно. Одна из таковых связана с богатым прошлым абазин — ныне одного из малых народов мира (по последней переписи 1989 года в границах СССР проживало около 35 000 и еще свыше 10 000 абазин живут в Турции). Сегодня преобладающая часть абазин — граждане Карачаево-Черкесской Республики, но и сейчас, и совсем недавно они были обитателями и тех земель Закубанья, которые стали основой Лабинского округа, как части Кубанской области.

«Абаза» — самоназвание народа, корни которого уходят в разноязыкую среду II тысячелетия до н. э., обитавшую на Черноморском побережье, в зоне нынешней границы между Абхазией и Россией. Язык абазин принадлежит к абхазо-адыгской ветви кавказских языков, что выдает глубокую родственность всех их носителей.

«В фонетическом отношении абазинский язык — один из самых сложных языков Кавказа. Письменность на нем была создана в 1932 года на основе латинской графики, а в 1938 году переведена на русскую. В городе Черкесске издаются учебники абазинского языка, художественная литература на абазинском языке и абазинская газета. По вероисповеданию современные абазины — мусульмане-сунниты. Из среды маленького абазинского народа вышли известные ученые и деятели культуры»... Так пишут сегодня специалисты...

А что предшествовало этому?

В течение XIV XVI веков прямые предки абазин переселились с территории южной округи Туапсе на Северный Кавказ, где, обретя свою новую родину в ущельях и долинах рек Белая, Лаба, Уруп, Зеленчуки, разделились на две племенные группы: таланта (равнинники) и шкарауа (горцы). К топ далекой поре относятся правдивые сюжеты кабардинского фольклора, рассказывающие о «силе и многочислии» абазин; о том, что «частые взаимные ошибки и ссоры всегда оканчивались в пользу абазин», что старшего абазинского князя все окрестные племена очень почитали, а «все другие пши (князья) его боялись».

То была гордая и героическая эпоха в становлении абазинского народа! Но она же таила в себе смертельную опасность:-силою осваивая новые земли, абазины упоенно и почти беспрерывно воевали, враждовали с соседями. Сохранились предания и документы о войнах и набегах абазин на кабардинцев, карачаевцев, ногайцев, на своих собственных родичей-соотечественников, оставшихся на берегах Черного моря, на грузинские провинции и т. п. Изнурительными и крайне пагубными были внутренние трения, соперничество и междоусобицы среди разных «колен» абазин (лоовцев, дударуковцев, клычевцев, трамовцев, кузульбековцев, баракаевцев, шан-гиреевцев, баговцев и других), разность политики и поведения обитателей высокогорий и равнин восточной части Закубанья.

Некогда прочную, единую «племенную ткань» разрывали ц постоянно набирающие силу социальные противоречия. Широко, например, популярна у абазин «Песня Минат, дочери Кянджа Кыны», в которой с тоской и сердечной болью рассказывается о несчастной девушке-беднячке, ставшей добычей сластолюбивого князя из фамилии Лоовых:

...И Кубани теченье

От девических слез

В этот полдень весенний

На вершок поднялось.

Без надежды-опоры,

Мой родитель Кына.

В руки Лоовых своры

Я во власть отдана.

Без сестры и без брата

Я живу кое-как.

Я лишь тем виновата,

Что отец мой — бедняк.

Пусть аллах уничтожит

Их на все времена —

То, что сделать не может

Мой родитель Кына...

 

Все эти (и иные) обстоятельства постепенно, но весьма эффективно, подорвали былое могущество воинственного, скотоводческого (с небольшими навыками земледелия и ремесла) народа. Уже с середины XVI века, вступая на добровольной основе в подданство Московской Руси и ища у нее союзничества и защиты от захватнических притязаний Турции и Крымского ханства, абазинские князья из родов Лоовых, Клычевых, Дударуковых фигурируют как равноправные партнеры кабардинских феодальных владельцев, а их конные дружины и «пешие толпы абазинцев» сражаются вместе, отбивая натиск крымских войск, давая отпор беспочвенным притязаниям и претензиям Тарковского шамхала и грузинских областных правителей.

Равнинные абазины (таланта) вместе с адыгами стойко сопротивлялись турецко-крымской агрессии и при всяком удобном случае искали покровительства у Московского государства. В 1634 году, например, воеводы терского города сообщали в столицу, что из «абазинской землицы» прибыл к ним «Кумургука Отлепшукин Лоов» и рассказал, что «брат его больший Цека — абазинский владелец, с ним самим и братнею своей 12 человек, и со всеми своими абазинскими людьми. ._ прислали его, Кумургуку, бити челом тебе, государю,., чтобы ты, государь, их пожаловал, велел им всем быти под твоею государевою высокою рукою во всем твоем ведении навеки неотступно». Такие прошения возобновлялись не раз, подкреплялись взаимными конкретными делами.

Однако постепенно военно-общественныый вес абазинских предводителей падает: в 1652 году сильнейший из абазинских феодалов «Янхот Левов» (Лоов), принося очередную присягу Москве, именуется в документах не князем, а второстепенным титулом «мурза», причем в дальнейшем на лестнице феодальной горской иерархии некогда грозные абазинские князья были приравнены в правах и обязанностях к кабардинским узденям-дворянам.

К середине XVIII века абазины, прежде всего обитавшие на равнинах, и вовсе попали в прочную зависимость от кабардинских и бесленеевских («закубанские черкесы») князей, выплачивая им дань и подчиняясь в повседневной жизни. Тут-то ослабевший, подорвавший свои силы в войнах и междоусобицах, народ чашой испытал на себе произвол тех, кто спешил наверстать ранее упущенное. Став разменной монетой в политической борьбе разных княжеских группировок в Кабарде на фоне откровенного противоборства России и османско-крымских сил, абазины-тапантинцы на протяжении XVIII — середины XIX веков многократно принудительно переселялись с Кубани и ее притоков на реку Куму и обратно.

Порой, крымские ханы и кабардинские князья буквально разрывали на части селения, фамилии, семьи абазин: их не трогали человеческие драмы!

В конце концов большая часть тапантинцев возвратилась за Кубань, а меньшая осталась в Пятигорье, что разделило и еще более ослабило некогда самую дееспособную и влиятельную часть абазин. Случалось и так: весной 1807 года в Кубанский казачий полк, базировавшийся в станице Прочноокопской, были зачислены 20 абазин «горского владельца» Атажука Клычева...

В этом отношении шкарауавские селения, расположенные высоко й горах, до поры до времени были далеки от арены бурной политической и социальной борьбы. Однако и они оказались втянуты в нее, когда неизбежный процесс включения всего Закубанья в границы России принял откровенно военный характер, резко усугублявшийся заметным влиянием Турции на настроение и поведение единоверных ей исламских народов, в том числе и абазин.

Горькой и тяжелой оказалась для абазин первая половина XIX века. Тут смешалось все: и тяжелейшая эпидемия чумы с сопутствующим голодом, и жесткая, бессердечная карантинная практика царских властей, и феодальный беспредел кабардинских, ногайских и всяких иных претендентов на владение ими, и антироссийское лукавое «проповедничество» турецких эмиссаров, и репрессивные экспедиции имперских войск и встречные опустошительные набеги с гор. Кровавая летопись 1830 — 1850-х годов полна примеров героизма и жестокости, необузданного порыва и рассчетливой хитрости... Стоило кому-либо изъявить согласие о принятии российского подданства, как враждебные мстители творили свой произвол, вызывая ответные кары, на которые был горазд и умел генерал барон Засс, методично наступавший на Закубанье из Прочного Окопа, перекрывавший Урупской и Лабинской линиями привычные маршруты горских повстанцев.

Среди дошедших до нас изобразительных сюжетов, касающихся абазин, преобладают батальные зарисовки, сделанные кистью российских живописцев (профессионалов и любителей). Они отразили, в частности, и всеобщее обнищание народа.

Так, на акварели неизвестного художника изображена в 1842 году «сакля князя Аслан Бека Дударукова за Кубанью. С документальной точностью автор изобразил этнографические особенности внешнего вида дома и его скудный интерьер, включавший традиционный горский очаг, глиняную лежанку со скромной постелью, низенький круглый столик и широкие деревянные лавки, на которых сидят хозяин и гости за бедной трапезой. А ведь некогда род абазинских князей Дударуковых был богат и могущественен! Но все отняла война!

Да и как иначе, если тот же «Арслап Дударуков», переселившись в удобную местность «против Баталпашинской станицы» не раз испытал разорительные набеги «немирных сородичей», а князья Лоовы, ссорясь и мирясь со своими крестьянами, метались как в заколдованном круге, между верностью России и коварными происками против нее.

Но все чаще документы перечисляли абазинские «колена», которые «выселились из глухих гор и, покорствуя, являют частые примеры преданности своей, спокойно возделывая поля». Однако другие не ищут примирения, вновь и вновь горячат свою ненависть, надеясь на призрачный успех.

Абазины, маневрируя и лавируя в исключительно трудных условиях, искали и находили союзников. Они «оказывали буй-ственное неповиновение и дух возмущения и... берутся за оружие...» (так «доносил» один из царских военачальников). И вновь российские войска направлялись в ущелья и на хребты, в «экспедиции», чтобы «замирять» непокорных...

Летопись абазинского сопротивления вооруженному наступлению царизма пространна и горька. Чем более плотно входили в державную ткань равнинные тапантинцы, тем ожесточеннее отстаивали свою «горную и лесную свободу» (так оценивал ее А. С. Грибоедов) шкарауавцы. Внутри последних постепенно происходило размежевание тех, кто искал пути и средства примирения с Россией, надеясь на достойное обитание внутри ее границ, и более многочисленным «крылом» тех, кто готов был сражаться до конца, который неотвратимо приближался. Еще одну надежду давало, как будто бы, переселение в Турцию, куда зазывали ее агенты, лелея дальние антироссийские планы и куда подталкивала царская администрация, освобождавшая вновь приобретенные земли от «ненадежных и непокорных» Итог оказался воистину трагичен: волна мухаджирства (переселенчества) смела около 9/10 всего абазинского населения на Кубани. Всего 9921 человек из тех, кто называл себя «абаза», остался в Кубанской области к 1883 году, и они оказались игрушкой в руках административных «реформаторов»: абазинцев по приказу сгруппировали в несколько укрупненных селений, что безвозвратно нарушило традиционную племенную и общественную организацию много претерпевшего народа.

Исследования показывают, что во второй половине XIX века экономика абазинских аулов выправлялась, все более приходя в зависимость от интересов рынка. Царские чиновники свидетельствовали: «в последнее время замечено особое стремление туземцев-абазин к торговой промышленности».

Скотоводство у простых абазин из-за нехватки пастбищ хирело, сосредотачиваясь в руках небольшой наиболее зажиточной части народа. Крупные коневоды (Какушевы, Лоовы, Лавшаевы) занимались поставкой лошадей казачеству. А основная масса абазин имела ограниченное количество скота и прибегала к другим видам хозяйственной деятельности, среди которых на первый план выходили земледелие и отхожие промыслы. Последние особенно расширяли связи с русским населением Кубанской области, стимулировали внутреннюю торговлю, выводили на широкий всероссийский простор, порождали прослойку офицерской и гражданской интеллигенции.

За последующие сто лет численность российских абазинцев более чем утроилась, и, напротив, численность тех, кто сохранил себя абазинами в Турции, уменьшилась едва ли не в десять раз... Верно гласят абазинские пословицы: «Не собирайся жить там, где не покоятся твои предки», ибо «Чужой огонь — холоднее пурги»... Статистика показывает, что абазины, оставшиеся в Кубанской области, в большей части проживали компактно в Баталпашинском отделе. Но многие абазины (около тысячи) оказались разбросаны по адыгским, ногайским и карачаевским селением (Ульское, Кошехабль, Кургоковское, Урупское), в том числе и в нынешних Успенском и Отрадненском районах Краснодарского края. Несколько десятков абазин проживало тогда и в Армавире, куда к ним часто приезжали родственники и друзья из аулов...

И нет, пожалуй, сейчас более важной задачи для всех уцелевших «абаза», как консолидировать свои силы в деле возрождения самобытного культурно-национального комплекса, глубокого постижения результатов побед и поражений на долгом историческом пути своего народа, объединения мечтаний и мирных дел абазин всех возрастов, оказавшихся волею судеб и обстоятельств разъединенными труднопреодолимыми границами и далекими расстояниями. А нам — их соседям и землякам — проникнуться согревающим сердца осознанием прямой причастности к современному состоянию одного из российских народов, прожившего долгую и поучительную жизнь.


 

РЕКОМЕНДУЕМАЯ СПЕЦИАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА:

 

Абазины. Историко-этнографический очерк. Черкесск. 1989.

Генко А. Н. Абазинский язык. М. 1955.

Данилова Е. Н. Абазины. Москва. 1984.

Зверева Ю. И. Поселения абазин в XIX — начале XX века (историко-этнографическое исследование). М. 1985.

Лавров Л. И. Абазины. // Кавказский этнографический сборник. Вып. I. M. 1955.

Пословицы и поговорки народов Карачаево-Черкесии. Черкесск. 1990.

 

Смотрите также:

раздел Краеведение

"Что мы знаем друг о друге" - очерк о народах Кубани

современные карты на CD/DVD

старинные карты: платные и бесплатные

описания маршрутов

 

Hosted by uCoz